закрой глаза, вдохни поглубже и задержи дыхание. а теперь представь..
dreams come true if you want them to
Светлая-светлая квартира. Настолько светлая, что поначалу даже режет глаза. В квартире всего две комнаты. Одна из них - спальня. Сейчас там спишь ты. Вторая комната представляет собой гостинную с соединенной кухней - их отделяет лишь длинная барная стойка с несколькими высокими стульями рядом. Посреди комнаты стоит небольшой диван, рядом с ним стеклянный журнальный столик, где стоят две чашки с недопитым кофе и лежит какой-то конверт, подписанный непонятным почерком. На диване лежат подушки разных оттенков серого меланжа, со спинки свешивается большой отрезок искусственного белого меха. Рядом со стеной, перед диваном стоит большая тумба с большим плоским телевизором. Мы практически никогда не смотрим его, поэтому можно сказать, что он стоит просто для того 'чтобы был'. Над телевизором висит широкая рама с фотографией белых орхидей - когда-то давно мы купили ее на какой-то выставке за гроши, но она мне очень понравилась и нравится до сих пор, а ты не возражаешь против нее, ведь она так подходит к общему интерьеру. В углу стоит белый рояль, на котором всегда лежат свежие белые или кремовые розы и листы с нотами - просто для антуража, ведь я совсем в них не разбираюсь. Иногда, когда на улице начинает темнеть, я сажусь за рояль, начинаю играть какую-то неизвестную никому - даже мне - мелодию, а ты приходишь, слушаешь и на ходу придумываешь слова. Вместе получается очень гармонично, легко и искренне. Мы каждый раз обещаем друг другу и себе, что запишем эту 'песню' куда-нибудь, чтобы потом повторить, но всегда забываем. Где-то рядом лежит на подушках акустическая гитара, на которой никто из нас так и не научился толком играть. Территория за барной стойкой - кухня. Это однозначно моя территория - я не люблю, когда кто-то трогает мои баночки со специями, гремит посудой, перекладывает салфетки или пачкает едва постиранное полотенце, поэтому ты практически здесь не бываешь, ну, разве что придешь за стаканом теплого молока на ночь. Все как оно обычно и бывает на кухнях - холодильник, рядом с ним несколько крючков, куда я вешаю свои фартуки (у меня их несколько: для выпечки, для салатов, для завтраков, для ужинов и еще один для чего-то, я даже не знаю для чего, потому что практически никогда не надеваю этот фартук, уж слишком он красивый), потом кухонная тумба, плита, еще тумба, угловая тумба, еще парочка тумб и еще одна. В одну из них встроена посудомоечная машина, в другую раковина, на третьей стоят тостер и блендер. Над ними висят шкафчики со стеклянными дверцами, поэтому я всегда маньячно раскладываю все с предельной аккуратностью. Прихватки, солонки и перечницы, фондю, сливочник, красивые салфетки - это то, чем я никогда не пользуюсь, но всегда покупаю - для интерьера. На барной стойке стоит большая круглая ваза со звездочками, которые мы когда-то давно с тобой делали.
Сколько лет прошло уже? 3? 5? 10? Мы с тех пор все еще делаем их, особенно, когда хочется, чтобы наши желания исполнились. Я всегда загадывала твои желания, чтобы ты была рада, потому что нет ничего лучше, чем твое хорошее настроение, твоя улыбка, твой смех и блестящие - всегда кажется, что на мокром месте - небесно-голубые глаза с длинными ресницами. Тебе уже давно не 10 и даже не 15, а ты по-прежнему радуешься любой мелочи, как ребенок. Я старше тебя всего на 3 дня, но, несмотря на такой маленький разрыв, всегда чувствовала себя намного старше, чем я есть. Это выражалось в очень многом - поиски квартиры, договоры с хозяином дома на ломаном французском, потом обустройство, интерьер (иногда мне казалось, что тебе не нравится все, что я делаю в этом плане, но ты никогда не возражала, а я, ты знаешь, никак не могла остановиться), теперь это заботы об оплате налогов, работаработаработа, а после того, как ты принесла домой маленького щенка неизвестной породы, к моим обязанностям добавилась еще и забота о нем. Мы, кстати, так и не придумали ему имя, но я называю его Мик (ты ведь помнишь нашу шутку про 'Кровать-Микель, дверь-Микель, дети-Микель'?) или Гном, потому что он очень странно растет - тушка становится больше и крепче, а лапы все такие же короткие. А еще забота о тебе. И мне всегда нравилась эта ответственность за тебя. Мне всегда нравилось желать тебе хорошего дня на работе и напоминать о том, чтобы ты не бездельничала, а РАБОТАЛА, незаметно класть тебе в сумку обед с запиской, поправлять тебе воротник рубашки и накрывать тебя пледом, когда я, придя домой поздно ночью, застаю тебя спящей на диване. В этих мелочах есть какая-то прелесть, какая-то особенная забота.
Казалось бы, наша квартира совсем обычная, разве что, наверное, чересчур светлая. Но в ней есть еще один элемент, который никогда не перестанет мне нравится. Это окно. А что такого в окне? Просто оно занимает всю стену - от рояля до двери в ванную, от пола до потолка. Такое большое, всегда удивительно чистое. Если встать перед ним, поставить ладонь 'козырьком' и присмотреться, то можно увидеть Эйфелеву башню. Можно подумать, что она уже перестала быть для нас чем-то особенным, как, например, для туристов, но ничего подобного - каждое утро ее шпиль окутан дымкой, а каждый вечер на ней зажигаются тысячи огней, на которые ты смотришь с таким по-детски неподдельным восторгом, а я не устаю доставать фотоаппарат и фотографировать ее, пусть каждый раз с одного и того же ракурса.
Я, как обычно делаю с утра, включила музыку в колонках - не громко, ведь ты все еще спишь - и принялась готовить завтрак. Холодильник пустует в последнее время, потому что мы работаем практически с утра до вечера и приходится делать перерывы на обед в какой-нибудь забегаловке неподалеку. Ингредиентов хватает только на небольшую стопку пенкейков. Я довольно быстро со всем справляюсь, и уже начинаю убирать, как вижу боковым зрением комок белого одеяла с торчащей сверху русой макушкой. Ты машинально, казалось бы, доходишь до меня, садишься на один из высоких стульев и роняешь голову на барную стойку. Я невольно улыбаюсь и спрашиваю: 'Ты чего так рано вскочила?'. Я говорю 'рано', несмотря на то, что уже около 11-ти часов, потому что ты величайшая соня на свете и для тебя даже час дня - несусветная рань. Я сдуваю с глаз челку и провожу рукой по щеке, оставляя за собой белый след муки. Ты приподнимаешься и приоткрываешь один глаз. Щуришься, будто тебе в глаза светят мощным фонарем, хотя за окном даже нет солнца. В ногу мне утыкается чья-та такая же заспанная мордочка, я не удерживаюсь - треплю вас обоих по головам. Ты ежишься, сладко зеваешь, а я тем временем пододвигаю к тебе тарелку с пенкейками и поливаю их сгущенкой, а рядом кладу парочку ягод ежевики. Ты моментально оживаешь, улыбаешься - как обычно по утрам, с такой благодарностью и искренностью, как первое весеннее.. Не успела я закончить мысль, как сквозь нашу стеклянную стенку пробился лучик солнца, а затем вся комната засияла.
Вот такое оно - наше утро в Париже.